Улица Ульяновская (официальное наименование, из разряда идеологических, названа в честь государственного деятеля В.И.Ульянова - Ленина), классифицируется как улица местного движения, протяженность ее 1420 метров.
Эта улица имеет свою особенную историю. Ее застройка началась намного позже, чем предыдущие улицы, в начале ХХ века, во времена столыпинских переселений.
Историческая справка. Еще в 1889 году появился закон об облегчении возможности переселения крестьян, и уже тогда началось движение в сторону Сибири. Переселялись в основном крестьяне среднего достатка, которые умели и хотели работать, но хотели работать на себя, единолично. Изучив ситуацию, сложившуюся в сельском хозяйстве страны, Столыпин пришел к выводу, что только единоличная крестьянская собственность приведет к подъему сельского хозяйства. Именно в мелком, а не в крупном землевладении – сила России, - считал он. Крестьяне не хотели больше работать ни на барина, ни в общине.
С 1906 года начались столыпинские переселения. В инструкции переселенческого управления указывалось, что вновь прибывшие должны селиться на специально отведенных для них свободных участках земли, а не в селах старожилов. А если это происходило, то очень часто между «новоселами» и «старожилами» возникали конфликты по поводу земли, лугов и пастбищ. Старожилы, осевшие в хороших местах, освоившие эти земли, не хотели их терять и делиться с кем-либо. Среди них к тому времени было немало крепких хозяев. Они нуждались в рабочих руках, и «новоселы» часто становились у них батраками. Первой установленной ссуды - 150 рублей было мало, чтобы обзавестись хозяйством и прокормиться в течение двух лет, пока не будет получен первый урожай. Позже для переселенцев были установлены многочисленные льготы:
прощение всех недоимок,
низкие цены на железнодорожные билеты,
освобождение от налогов на пять лет,
беспроцентные ссуды от 100 до 400 рублей
на крестьянский двор,
бесплатная продовольственная и медицинская помощь в пути.
И люди устремлялись в сибирские земли, где не было помещичьих хозяйств и существовали огромные массивы свободных земель. Крестьяне-переселенцы о сибирских землях говорили: «Селись – где хочешь, живи – где знаешь, паши – где лучше, паси – где любче, коси – где густо, лесуй – где пушно.» За 10 лет посевные площади в Сибири увеличились в два раза, в Сибирь переселилось около 3 млн. человек.
Так как центр нашего села уже был достаточно заселен, коренные сибиряки не очень радушно встречали приезжих и позволяли им селиться в верхней части села, за оврагом (где сейчас находятся дома Ставила Ф.И, Поплавского К.К. и др.), тогда там был лес. Начинали строиться от улицы Ленина (тогда Черногорской, неофиц. название) по левой стороне улицы, так как справа находились огороды жителей улицы Чапаева, и несколько десятилетий улица была односторонней. Домишки, в основном деревянные маленькие, имели, как правило, по одной – две небольшие комнатушки, у многих даже сеней не было, хотя семьи были большие, многодетные. Не до этого было, главное - на земле закрепиться и возделывать ее матушку, ценнее ее для крестьянина ничего не было.
Как вспоминают старожилы М.М.Володина (Горелова), В.И. Колмогорова (Богомолова), Р.А. Роот (Феоктистова), по левой стороне улицы в тридцатых-сороковых годах ХХ века уже жили Савины (на месте Морозовых), огород их тянулся до Труновой Таисии (на месте Мартынова В), жила она с Печениным Леонидом, детей у них не было. Старожилы вспоминают, о трагедии в их семье. Сама Таисия работала штурвальной на комбайне, а Леонид - комбайнером, тогда многие женщины учились на штурвальных. Комбайны тех времен сами не ездили, их возили трактора, Леонид спрыгнул, что-то посмотреть и не успел отойти от комбайна, Таисия его не увидела и подала сигнал трактористу, тот тронул с места, и комбайн раздавил Леонида. Вот такое несчастье постигло семью, всю жизнь бедная женщина корила себя за это.
За ними (на месте Чешуиных) находился домишко всем известных многодетных Чертановских Бориса и Алены, жили бедно, как говорится, ни кола ни двора, даже огород не копали и не садили, по рассказам, мне они напомнили семью Левонтия из рассказа В.Астафьева «Конь с розовой гривой», будто о них писал. Далее (на месте Лучинкиных) жили Паксеевы Георгий и Феодосия и их пятеро детей, затем Богомоловы Иван и Пелагея с четырьмя детьми Василием, Марией, Антониной и Валентиной. По документам, Богомолов Ефим Кузьмич (умер в 1939 году, 69 лет от роду) прибыл в Ельцовку еще в 1900 году из Тамбовской губернии. Поселился на месте, где сейчас стоит здание мирового суда и полиции, к 1930 годам имел крепкое единоличное хозяйство. С женой Феодорой они вырастили пятерых детей Евдокима, Ивана, Дмитрия, Арину и Матрену. Их сын Иван и поселился с семьей на улице Ульяновской, купив у Гараськиных домик из двух комнат, крытый по-круглому. О довоенной жизни Богомоловых вспоминает племянница Ивана – Володина (Горелова) Матрена Максимовна. Жили, как и все тогда в 30-е годы, бедно, хотя и работал хозяин в колхозе «Чапаев» кладовщиком, колхозникам разрешалось иметь небольшое личное хозяйство, поэтому были у них корова, теленок, свиньи, птица. В доме, как зайдешь, стояла печь, палати под потолком, кровать самодельная в другом углу, лавки вдоль окон и стол, рядом с печью буржуйка стояла, эту железную печку соорудил им Феоктистов Алексей Маркович, который был мастером по железу и вообще многое умел. В другой комнатке, ее называли горницей, стояла печка-голландка, сундук, кровать и больше ничего не было. О самом Иване Ефимовиче Матрена Максимовна отзывается очень тепло, говорит, что был очень добрым, веселым человеком, и очень любил детей. Когда ездил в Сталинск на базар, продавать какую-либо живность, то, несмотря на трудности жизни, привозил оттуда то гитару, (Мария играла), то патефон, и вся улица бегала по вечерам слушать пластинки с песнями и частушками. Любил побаловать детей. В 1941 году был призван на войну, где и погиб, пропал без вести. Осталась Пелагея с детьми, своих трое, Василий тоже ушел на фронт, и приемных племянников двое.
С утра до вечера работала она в колхозе, как и другие женщины, и ждала-ждала весточки с фронта, но от мужа так и не дождалась, а вот Василий писал и вернулся офицером, женился, выучился на агронома, но почти всю жизнь проработал в колхозе, затем в совхозе кладовщиком. С женой Марией вырастили двух сыновей. Совсем недавно его не стало. Сейчас в живых осталась только сестра Василия Ивановича – Валентина Богомолова (Колмогорова), самая младшая из всех детей Ивана Ефимовича, родилась перед войной, в 1940 году. Живет одна в своем доме, рядом с сыном Александром. Всю свою жизнь они вместе с мужем Василием Назаровичем трудились в совхозе «Ельцовский», за свой труд он награжден орденом Знак Почета.
Выше стоял домик Добрыниных Сергея и Марины, у них был сын Константин, дочка умерла раньше. Добрынина Сергея Федоровича помнят как гармониста, человека добродушного, веселого. Как только молодежь собиралась возле дома, он выходил с гармошкой и веселил их. Всегда говорил, мол, только стукните в окошко, как соберетесь, я сразу выйду. На войну его не взяли, так как имел бронь, обучал трактористов, был механиком. Их было двое, по брони был еще и Кузнецов Николай с этой улицы, остальные же мужчины и парни были призваны на фронт.
За Добрыниными был узенький переулочек, а за ним, на месте усадьбы Симон Ю.К., жили Киселевы Аким и Варвара, детей у них не было, они вырастили сироту-племянника, который погиб на фронте. Рядом стояла изба Образцовых Федора и Марии, это была многодетная семья. Федор воевал с финнами, был тяжело ранен и в войне с Германией участия не принимал. Далее жили Гореловы Максим и Арина (на месте двухквартирного дома).
Самая старшая из старожилов – Володина Матрена Максимовна, 1929 года рождения. Она родилась и выросла на этой улице. Родители ее, Горелов Максим Иванович и мать Богомолова Арина Ефимовна, приехали еще в 1907 году из Пензенской губернии, будучи еще подростками, Гореловы сначала поселились на улице Чапаева, а Богомоловы чуть пониже, где сейчас находится здание Мирового суда, а их огород тянулся до улицы Чапаева. (Кстати из Пензы приехали и Савиновы, и Бурлаковы.) Потом, когда поженились, в 1917 году, построили себе домик на улице Ульяновской. Тогда она еще никак не называлась, только начинала застраиваться, стояло несколько изб.
Как рассказывает Матрена Максимовна, строили из деревьев, которые росли рядом, в окрестностях. Изба была небольшая, состоящая из одной комнаты, В углу, с левой стороны, стояла большая печь, на которой могло спать сразу несколько человек, с печи можно было попасть на полати, такой деревянный настил под потолком, куда можно было пролезть, только вползая, так как расстояние от досок до потолка было с полметра. На полати обычно стелили дерюжки из льна, ими же и укрывались, они были колючими и жесткими, но иного ничего в то время не было. С другой стороны комнаты стояли две сколоченные из досок кровати, с матрацами из соломы, тоже покрытые дерюжками самоткаными, а по праздникам на них стелили тканные из шерсти покрывала (дорожки). Подушки были перьевые или пуховые, так как гуси и куры в хозяйстве имелись. Вдоль окон стояли лавки и рядом - стол. Вот и вся нехитрая, самая необходимая мебель. Семья была большая: отец с матерью и шестеро детей, два сына, Петр и Николай, и четыре дочери, Анна, Матрена, Мария, Полина. Семья была работящая, и вскоре уже обзавелись хозяйством, построили сарай большой, имели трех коней, корову, теленка, свиней, овец, кур, гусей. Огород был большой - 30 соток, копали вручную и в основном женщины и дети, мужчины работали в поле и в лесу. Коней использовали для работы на полях, где пахали, сеяли, убирали, молотили, косили сено, возили. К дому были пристроены добротные сени с сусеками для хранения пшеницы, овса, семени льна, конопли. В огороде построили баню. Работали, не зная отдыха, и летом, и зимой. Все самое необходимое для жизни на селе, без излишеств, конечно, у них было. Платили налоги и сдавали натуральные налоги. Но в коллективизацию все отобрали, посчитали зажиточными. Забрали в колхоз все зерно вместе с сусеками, которые отпилили от дома и сенок, угнали всю скотину, отняли и баню, отдав ее соседям Образцовым, которые, не имея своей бани, мылись у них. Теперь, вспоминает Матрена Максимовна, мы уже ходили к ним в баню. Корову отдали врачу. Удивляет одно, как советская власть о детях «заботилась», забирая все из дома. Трудно пришлось в те времена, семья-то большая, троих детей малых схоронили, но все пережили, благо в 30-е годы, отец возил и продавал хлеб, и себе разрешали брать по одной - две булке, денег-то тогда не платили. Корову завели уже перед войной, помогли родственники Богомоловы, выделили телку, которая и кормила их потом всю войну. А уж как берегли кормилицу, в морозы в дом заводили, только бы сберечь. И если бы не война, опять бы понемногу нажили хозяйство, но война взяла самое главное – кормильцев. Ушел на фронт отец, за ним и сын Николай. Петра к тому времени уже не было в живых, еще мальчишкой его лошадь, испугавшись чего-то, понесла и сбросила, от сильного ушиба и испуга случился порок сердца, и он недолго прожил. Петр был гармонистом, и все очень жалели, что болезнь отняла жизнь у семнадцатилетнего паренька.
С улицы Ульяновской, на которой и было-то всего 15 домов, на фронт ушли все мужчины, кроме тех, кто остался по брони (Добрынин Сергей и Кузнецов Николай), которые обязаны были учить трактористов и трактористок, так как колхоз должен был работать, сдавать государству хлеб и мясо. Тяжелое было время, улица замерла в ожидании весточек с фронта, утром рано все женщины и молодые девчонки уходили работать в колхоз, дети оставались одни, хорошо, если в семье были старушки, которые, хоть что-то могли приготовить поесть, если было из чего, и присмотреть за детьми. Сколько детей тогда умирало. Беднота была кругом вопиющая, не только в избах, но и во дворах и на улице, дома зачастую не имели не только сенок, но и крыльца, не было изгороди, огороды окопаны канавами, пригонов не было или стояли «плетнюшки», плетенные из прутьев и обмазанные глиной. Зимними ночами нападали волки со стороны кладбища, тогда там никаких построек не было, летом в тех местах, где совхозные гаражи, верхняя часть улицы Первомайской и дальше, собирали ягоды, вот оттуда со стороны леса и приходили зимой волки и тащили у людей последнее.
Вскоре стали приходить похоронки. Отец погиб под Ленинградом, там много наших односельчан полегло в первый год войны. Надеялись, что сын Николай вернется, он был разведчиком, но и на него пришла похоронка, погиб на Курской дуге. Все. Ждать больше некого, а жить надо, и жили, как и многие другие. Не вернулись с войны, погибли Гаврилин В., Богомолов Иван, Артамоновы Петр и Степан, Киселев Иван, Гореловы Максим и Николай.
Сама Матрена Максимовна двадцать лет прожила на этой улице, пока не вышла замуж. Вспоминая о тех временах, она качает головой, тяжела была жизнь, и тут же говорит, что тогда всем тяжело жилось. Девчонкой еще работала в колхозе на полях, потом прачкой в больнице, три года стирала руками больничное белье, халаты, затем работала поваром. Тогда повара сами носили воду на коромыслах из-под Моховки, а для мытья посуды брали воду из озерца, что было напротив больницы, в низинке. Три коровы доили утром и вечером, чтобы варить пищу, кроме этого выращивали, отпаивали телят от этих коров. Были и свиньи. В больничном хозяйстве имелись и кони, поэтому летом ездили на покос, сено для них готовили, а так же каждый год заготавливали дрова для больницы, а больница была большая, это сколько дров надо было запасти на зиму! Поваром проработала недолго, уговорили пойти кладовщиком и до самой пенсии так и работала на складе. Тяжело было, склад не отапливался, света не было, зимой отпускать продукты было холодно. Кладовщик еще занимался доставкой продуктов, хлеба, овощей. Возила на коне и пешком на себе, бывало, носила хлеб. По двенадцать бочек капусты затаривали, по тридцать центнеров картошки закупали и других овощей. С мужем Александром они вырастили двух дочерей, обе живут в Ельцовке и обе – педагоги. Несколько лет назад мужа не стало, и Матрена Максимовна переехала к младшей дочери Татьяне, где и живет сейчас, радуясь внукам и правнукам. Здоровье, правда, подводит, частенько приходится пролечиваться в стационаре нашей больницы.
За Гореловыми жили старики Бурлаковы Петр и Елизавета, позже в нем жил их сын Дмитрий с семьей, а рядом (на месте Васильевых, сейчас Рудель) жила учительница Кира Николаевна со своей матерью. Через улицу от них, на самом углу, стоял домик Холманских Степана и Ефросиньи, они были бездетные, домик этот они купили у Ширяевых Алексея и Анны.
Сразу за ними жили Феоктистовы. Дом Феоктистовых стоит до сих пор, хотя был построен в 20-х годах. Большая семья Феоктистова Алексея Марковича 1877 г.р. приехала в Ельцовку еще до революции из Донецкой области. Унего было семеро детей Александра (жила в Ельцовке), Клавдия (уехала на жительство во Фрунзе), Елизавета (уехала на жительство в Грозный), Николай (погиб под Ленинградом), Анна (жила в Ельцовке), Алексей (жил в Ельцовке) и Евдокия ( уехала на жительство в Грозный). А сначала все жили на квартире, когда дочери вышли замуж, а сыновья подросли, начали строить дом на Ульяновской. Сам хозяин был на все руки мастер, старожилы говорят, что и печки железные делал, и крыши железом крыл. Крыши старой школы, больницы, райисполкома - все его рук дело. Сына своего Алексея (1907г.р.) всему научил, поэтому, как образовался колхоз «Чапаев», его выбрали председателем этого колхоза. Дом построили небольшой, две комнатки, тогда в основном такие и строили. Алексей женился, пошли дети, но один за другим умирали, из семерых детей Алексея Алексеевича осталось только двое: дочь Раида 1941 г.р. и сын Николай 1949 г.р. Как вспоминает дочь Раиса (так ее все зовут), в войну и после войны дом обветшал, не было сенок, ограды. Сыновья были на фронте, старший Николай погиб, а Алексей вернулся. В 1945 году отца его, Алексея Марковича, не стало, мать его, Пелагею, дочери увезли с собой на Кавказ.
Вернувшегося домой бравого фронтовика, человека мастерового, хваткого, работящего с нетерпением ждали в колхозе, где он доблестно трудился до 1961 года, руководил хозяйством. В 1954 году произошло слияние колхозов «Чапаев», «Челюскинцев», «Прожектор» и других из Дегтяревки, Пилы, Гробницы, Быстрого ключа. Все объединились в один колхоз имени Мичурина. Хозяйство стало большое. Посевные площади увеличились. Для хлеборобов были построены «кульстаны», где они отдыхали, там их кормили повара. Хлеб для колхозников пекли женщины. Феоктистова Лукерья выпекала хлеба для бригад по две печи в день. Контора находилась на улице Садовой, сейчас там стоит двухэтажный дом, рядом со школой. Бухгалтером в то время был Д.Д.Федосеев, счетоводом - С.И. Седых, бригадиры – В.И. Богомолов, Кочкин И.И. Позже, в 1961 году, когда образовался совхоз «Ельцовский», контору построили у складов на Ульяновской.
Председатель колхоза Феоктистов Алексей Алексеевич с утра до позднего вечера мотался по полям, бригадам, фермам, сначала на мотоцикле с люлькой, а уже позже выделили полуторку, шофером был Сапаров Иван. Хозяйство, развивалось, появились птицеферма, свиноферма, росли посевные площади. А в 1954 году началось освоение целинных земель, в колхоз приехали молодые, работящие парни, среди них Кашин Н.А., Галин А.Х., Шайдулин Н. и многие другие, в колхоз добавилась техника и закипела работа.
Урожаи 1956-1957 годов были такие, что вся площадь на месте складов была засыпана горами овса, пшеницы, ржи. Умели тогда, и руководить, и работать от души, вкладывая все свои силы и возможности. Говорят, что овес снимали по 30 центнеров с гектара, а рожь - по 35 центнеров. В 60-е годы, при руководстве Феоктистова, колхоз имени Мичурина стал миллионером, выполнив план сдачи государству зерна на 196 %. Сам председатель был награжден орденом Ленина – это была очень высокая награда. Тогда колхоз закупил новую технику, смог выделить средства на строительство школы ( потом УКК). Колхозники побаивались Алексеича, так его звали, за его крутой нрав, но и уважали, за то, что себе поблажки не давал, не отсиживался в кабинетах, не тащил себе в дом добра всякого, а жил, как все колхозники.
Вот как вспоминает о Феоктистове А. А. бывший директор совхоза «Ельцовский» Затлер Аркадий Францевич: «Про управляющего Ельцовским отделением, а до этого председателя колхоза Феоктистова А.А. вообще ходили легенды. И вот, когда ему исполнилось 60 лет, на торжественных проводах, по случаю выхода на пенсию, мы показали кинофильм «Председатель», так народ потом говорил: «Да это же чисто наш Алексей Алексеевич!» Вот такой человек жил в ХХ веке на улице Ульяновской в деревянном домишке без сенок и забора – только канавы вокруг, чтоб скотина не зашла в огород. А не до себя было, когда государство такие задачи по развитию и поставкам ставило. Домом, семьей некогда было заниматься, и только в 1959 году хозяин занялся благоустройством: дом обложили кирпичом, привезенным из г. Бийска, добавили комнату, сделали сени, крыльцо, обновили хозяйственные постройки, изгородь. Самому ему, конечно, некогда было, дом обновляли рабочие из Бийска, а все постройки жена ему помогала делать. Дочь вспоминает, что за орден отцу доплачивали к зарплате 40 рублей, тогда это были большие деньги. К тому времени у него уже был сад, вокруг дома подрастали яблони, груши, сливы, вишни, крыжовник, смородина, земляника. Этим он любил заниматься и выкраивал на это время. В 1961 году образовался совхоз «Ельцовский» - это было большое хозяйство, директором совхоза назначили Бородина А.Е., а Алексей Алексеевич стал управляющим Мичуринского отделения совхоза, потом, уже на пенсии, он работал зав. складом, мельником и закончил трудовую деятельность в 76 лет.
Несмотря на все трудности жизни, Алексей Алексеевич дожил до 80 лет, пережил свою жену, его не стало в 1987 году. В его доме жили другие люди, но теперь он стоит на пригорочке одиноко, уже никому не нужный, но еще не потерял своего вида, только крыша обветшалая, покосившийся забор, да бурьян и запустение вокруг придают ему печальный вид. Так и напрашиваются строчки одного стихотворения: «Домишко дюжит лишь молитвой. И редко кто зайдет сюда. За покосившейся калиткой давно поблекшая звезда...» Дома, как и люди, тоже доживают свой век и умирают, если за ними не ухаживают в старости.
Сын Алексея Алексеевича – Николай продолжает дело своего отца, вместе со своим сыном работает на земле, имеет 500 гектаров посевных площадей и 100 гектаров сенокосных угодий на Черемшанских полях.
Вернемся к улице, рядом с Феоктистовыми жили тогда, и довольно долго, Артамоновы. Артамонов Константин Иванович был фельдшером, жена его была домохозяйкой, у них было три дочери, две из них тоже работали в больнице, Шура была акушеркой, Мария – санитаркой, старшая Татьяна уехала из села . У них был большой дом и хозяйство. Их тогда все знали в Ельцовке и часто обращались за помощью. Сам фельдшер был, как говорится, широкого профиля, мог и зуб выдернуть, и рану залечить, и многое другое.
Далее жили Чернышовы, затем Катасонова бабушка, которая в то время жила одна в доме, дети уже были взрослые. Запомнилась она тем, что держала много коз, и еще рядом с ней был колодец, очень глубокий, вся улица брала воду для питья в этом колодце. За ней жили Лосевы, затем Зеленцовы и на месте Хромовых жили Гаврилины Алексей и Евгения с детьми Катериной, Полиной, Анной, Григорием. У них был большой дом без ограды, как и у всех в то время. В одной половине жили они, в другой – контора колхоза «Прожектор». М.М. Володина (Горелова) помнит, что они для колхоза коптили конскую колбасу. За ними в 40-е годы находилась землянка, где жили одно время Архиповы, а уже в 50-е годы там были склады колхоза имени Мичурина.
По другой стороне улицы тогда, в 30 – 40-е годы, стояли на месте бывшего детсада склады колхоза «Прожектор» и на месте старого дома Савинцевых стоял домик Кузнецовых. Николай Кузнецов работал механиком и, как я уже упоминала, в войну имел бронь, у них с женой было пятеро детей Константин, Зинаида, Василий, Анна, и Мария.
Несмотря на трудности тех лет, люди жили дружно, помогали друг другу как могли. Молодежь собиралась летом на Колокольчике, зимой – у кого-нибудь дома, часто у Гореловых. Матрена Максимовна вспоминает, как Савинов Александр и Бурлаков Василий хорошо пели, гармонистами были Горелов Петр и Добрынин Сергей. Плясали товарочку, пели частушки, песни. Молодость свое брала.
Вот так выглядела улица Ульяновская и ее жители в первой половине ХХ века. Невольно возникает вопрос, стоило ли преодолевать трудности далекого пути, ехать за тысячи километров, чтобы здесь испытать все то, о чем поведали старожилы этой улицы. Но тогда все ехали, с надеждой получить землю и работать на ней до седьмого пота, не зная ни выходных, ни отпусков, но зато работать на себя и для себя. И работали, да еще как, дрались за землю, есть у нас недалеко от здания заправки, внизу, где пасли коров, Драчливый лог (неофициальное название), так вот, как рассказывали мне старожилы Ельцовки, там мужики раньше дрались, не поделив землю, для покосов. Как теперь нам не хватает таких мужиков-крестьян! Посмотрели бы они, сколько этой земли сейчас заброшено и никому не нужно. Не стало крестьян на селе, а ведь крестьянин – кормилец! Все это знают и ничего не предпринимают, взять хотя бы наш район.
Эта улица имеет свою особенную историю. Ее застройка началась намного позже, чем предыдущие улицы, в начале ХХ века, во времена столыпинских переселений.
Историческая справка. Еще в 1889 году появился закон об облегчении возможности переселения крестьян, и уже тогда началось движение в сторону Сибири. Переселялись в основном крестьяне среднего достатка, которые умели и хотели работать, но хотели работать на себя, единолично. Изучив ситуацию, сложившуюся в сельском хозяйстве страны, Столыпин пришел к выводу, что только единоличная крестьянская собственность приведет к подъему сельского хозяйства. Именно в мелком, а не в крупном землевладении – сила России, - считал он. Крестьяне не хотели больше работать ни на барина, ни в общине.
С 1906 года начались столыпинские переселения. В инструкции переселенческого управления указывалось, что вновь прибывшие должны селиться на специально отведенных для них свободных участках земли, а не в селах старожилов. А если это происходило, то очень часто между «новоселами» и «старожилами» возникали конфликты по поводу земли, лугов и пастбищ. Старожилы, осевшие в хороших местах, освоившие эти земли, не хотели их терять и делиться с кем-либо. Среди них к тому времени было немало крепких хозяев. Они нуждались в рабочих руках, и «новоселы» часто становились у них батраками. Первой установленной ссуды - 150 рублей было мало, чтобы обзавестись хозяйством и прокормиться в течение двух лет, пока не будет получен первый урожай. Позже для переселенцев были установлены многочисленные льготы:
прощение всех недоимок,
низкие цены на железнодорожные билеты,
освобождение от налогов на пять лет,
беспроцентные ссуды от 100 до 400 рублей
на крестьянский двор,
бесплатная продовольственная и медицинская помощь в пути.
И люди устремлялись в сибирские земли, где не было помещичьих хозяйств и существовали огромные массивы свободных земель. Крестьяне-переселенцы о сибирских землях говорили: «Селись – где хочешь, живи – где знаешь, паши – где лучше, паси – где любче, коси – где густо, лесуй – где пушно.» За 10 лет посевные площади в Сибири увеличились в два раза, в Сибирь переселилось около 3 млн. человек.
Так как центр нашего села уже был достаточно заселен, коренные сибиряки не очень радушно встречали приезжих и позволяли им селиться в верхней части села, за оврагом (где сейчас находятся дома Ставила Ф.И, Поплавского К.К. и др.), тогда там был лес. Начинали строиться от улицы Ленина (тогда Черногорской, неофиц. название) по левой стороне улицы, так как справа находились огороды жителей улицы Чапаева, и несколько десятилетий улица была односторонней. Домишки, в основном деревянные маленькие, имели, как правило, по одной – две небольшие комнатушки, у многих даже сеней не было, хотя семьи были большие, многодетные. Не до этого было, главное - на земле закрепиться и возделывать ее матушку, ценнее ее для крестьянина ничего не было.
Как вспоминают старожилы М.М.Володина (Горелова), В.И. Колмогорова (Богомолова), Р.А. Роот (Феоктистова), по левой стороне улицы в тридцатых-сороковых годах ХХ века уже жили Савины (на месте Морозовых), огород их тянулся до Труновой Таисии (на месте Мартынова В), жила она с Печениным Леонидом, детей у них не было. Старожилы вспоминают, о трагедии в их семье. Сама Таисия работала штурвальной на комбайне, а Леонид - комбайнером, тогда многие женщины учились на штурвальных. Комбайны тех времен сами не ездили, их возили трактора, Леонид спрыгнул, что-то посмотреть и не успел отойти от комбайна, Таисия его не увидела и подала сигнал трактористу, тот тронул с места, и комбайн раздавил Леонида. Вот такое несчастье постигло семью, всю жизнь бедная женщина корила себя за это.
За ними (на месте Чешуиных) находился домишко всем известных многодетных Чертановских Бориса и Алены, жили бедно, как говорится, ни кола ни двора, даже огород не копали и не садили, по рассказам, мне они напомнили семью Левонтия из рассказа В.Астафьева «Конь с розовой гривой», будто о них писал. Далее (на месте Лучинкиных) жили Паксеевы Георгий и Феодосия и их пятеро детей, затем Богомоловы Иван и Пелагея с четырьмя детьми Василием, Марией, Антониной и Валентиной. По документам, Богомолов Ефим Кузьмич (умер в 1939 году, 69 лет от роду) прибыл в Ельцовку еще в 1900 году из Тамбовской губернии. Поселился на месте, где сейчас стоит здание мирового суда и полиции, к 1930 годам имел крепкое единоличное хозяйство. С женой Феодорой они вырастили пятерых детей Евдокима, Ивана, Дмитрия, Арину и Матрену. Их сын Иван и поселился с семьей на улице Ульяновской, купив у Гараськиных домик из двух комнат, крытый по-круглому. О довоенной жизни Богомоловых вспоминает племянница Ивана – Володина (Горелова) Матрена Максимовна. Жили, как и все тогда в 30-е годы, бедно, хотя и работал хозяин в колхозе «Чапаев» кладовщиком, колхозникам разрешалось иметь небольшое личное хозяйство, поэтому были у них корова, теленок, свиньи, птица. В доме, как зайдешь, стояла печь, палати под потолком, кровать самодельная в другом углу, лавки вдоль окон и стол, рядом с печью буржуйка стояла, эту железную печку соорудил им Феоктистов Алексей Маркович, который был мастером по железу и вообще многое умел. В другой комнатке, ее называли горницей, стояла печка-голландка, сундук, кровать и больше ничего не было. О самом Иване Ефимовиче Матрена Максимовна отзывается очень тепло, говорит, что был очень добрым, веселым человеком, и очень любил детей. Когда ездил в Сталинск на базар, продавать какую-либо живность, то, несмотря на трудности жизни, привозил оттуда то гитару, (Мария играла), то патефон, и вся улица бегала по вечерам слушать пластинки с песнями и частушками. Любил побаловать детей. В 1941 году был призван на войну, где и погиб, пропал без вести. Осталась Пелагея с детьми, своих трое, Василий тоже ушел на фронт, и приемных племянников двое.
Фото 1. Богомолова Пелагея
Выше стоял домик Добрыниных Сергея и Марины, у них был сын Константин, дочка умерла раньше. Добрынина Сергея Федоровича помнят как гармониста, человека добродушного, веселого. Как только молодежь собиралась возле дома, он выходил с гармошкой и веселил их. Всегда говорил, мол, только стукните в окошко, как соберетесь, я сразу выйду. На войну его не взяли, так как имел бронь, обучал трактористов, был механиком. Их было двое, по брони был еще и Кузнецов Николай с этой улицы, остальные же мужчины и парни были призваны на фронт.
За Добрыниными был узенький переулочек, а за ним, на месте усадьбы Симон Ю.К., жили Киселевы Аким и Варвара, детей у них не было, они вырастили сироту-племянника, который погиб на фронте. Рядом стояла изба Образцовых Федора и Марии, это была многодетная семья. Федор воевал с финнами, был тяжело ранен и в войне с Германией участия не принимал. Далее жили Гореловы Максим и Арина (на месте двухквартирного дома).
Самая старшая из старожилов – Володина Матрена Максимовна, 1929 года рождения. Она родилась и выросла на этой улице. Родители ее, Горелов Максим Иванович и мать Богомолова Арина Ефимовна, приехали еще в 1907 году из Пензенской губернии, будучи еще подростками, Гореловы сначала поселились на улице Чапаева, а Богомоловы чуть пониже, где сейчас находится здание Мирового суда, а их огород тянулся до улицы Чапаева. (Кстати из Пензы приехали и Савиновы, и Бурлаковы.) Потом, когда поженились, в 1917 году, построили себе домик на улице Ульяновской. Тогда она еще никак не называлась, только начинала застраиваться, стояло несколько изб.
Как рассказывает Матрена Максимовна, строили из деревьев, которые росли рядом, в окрестностях. Изба была небольшая, состоящая из одной комнаты, В углу, с левой стороны, стояла большая печь, на которой могло спать сразу несколько человек, с печи можно было попасть на полати, такой деревянный настил под потолком, куда можно было пролезть, только вползая, так как расстояние от досок до потолка было с полметра. На полати обычно стелили дерюжки из льна, ими же и укрывались, они были колючими и жесткими, но иного ничего в то время не было. С другой стороны комнаты стояли две сколоченные из досок кровати, с матрацами из соломы, тоже покрытые дерюжками самоткаными, а по праздникам на них стелили тканные из шерсти покрывала (дорожки). Подушки были перьевые или пуховые, так как гуси и куры в хозяйстве имелись. Вдоль окон стояли лавки и рядом - стол. Вот и вся нехитрая, самая необходимая мебель. Семья была большая: отец с матерью и шестеро детей, два сына, Петр и Николай, и четыре дочери, Анна, Матрена, Мария, Полина. Семья была работящая, и вскоре уже обзавелись хозяйством, построили сарай большой, имели трех коней, корову, теленка, свиней, овец, кур, гусей. Огород был большой - 30 соток, копали вручную и в основном женщины и дети, мужчины работали в поле и в лесу. Коней использовали для работы на полях, где пахали, сеяли, убирали, молотили, косили сено, возили. К дому были пристроены добротные сени с сусеками для хранения пшеницы, овса, семени льна, конопли. В огороде построили баню. Работали, не зная отдыха, и летом, и зимой. Все самое необходимое для жизни на селе, без излишеств, конечно, у них было. Платили налоги и сдавали натуральные налоги. Но в коллективизацию все отобрали, посчитали зажиточными. Забрали в колхоз все зерно вместе с сусеками, которые отпилили от дома и сенок, угнали всю скотину, отняли и баню, отдав ее соседям Образцовым, которые, не имея своей бани, мылись у них. Теперь, вспоминает Матрена Максимовна, мы уже ходили к ним в баню. Корову отдали врачу. Удивляет одно, как советская власть о детях «заботилась», забирая все из дома. Трудно пришлось в те времена, семья-то большая, троих детей малых схоронили, но все пережили, благо в 30-е годы, отец возил и продавал хлеб, и себе разрешали брать по одной - две булке, денег-то тогда не платили. Корову завели уже перед войной, помогли родственники Богомоловы, выделили телку, которая и кормила их потом всю войну. А уж как берегли кормилицу, в морозы в дом заводили, только бы сберечь. И если бы не война, опять бы понемногу нажили хозяйство, но война взяла самое главное – кормильцев. Ушел на фронт отец, за ним и сын Николай. Петра к тому времени уже не было в живых, еще мальчишкой его лошадь, испугавшись чего-то, понесла и сбросила, от сильного ушиба и испуга случился порок сердца, и он недолго прожил. Петр был гармонистом, и все очень жалели, что болезнь отняла жизнь у семнадцатилетнего паренька.
С улицы Ульяновской, на которой и было-то всего 15 домов, на фронт ушли все мужчины, кроме тех, кто остался по брони (Добрынин Сергей и Кузнецов Николай), которые обязаны были учить трактористов и трактористок, так как колхоз должен был работать, сдавать государству хлеб и мясо. Тяжелое было время, улица замерла в ожидании весточек с фронта, утром рано все женщины и молодые девчонки уходили работать в колхоз, дети оставались одни, хорошо, если в семье были старушки, которые, хоть что-то могли приготовить поесть, если было из чего, и присмотреть за детьми. Сколько детей тогда умирало. Беднота была кругом вопиющая, не только в избах, но и во дворах и на улице, дома зачастую не имели не только сенок, но и крыльца, не было изгороди, огороды окопаны канавами, пригонов не было или стояли «плетнюшки», плетенные из прутьев и обмазанные глиной. Зимними ночами нападали волки со стороны кладбища, тогда там никаких построек не было, летом в тех местах, где совхозные гаражи, верхняя часть улицы Первомайской и дальше, собирали ягоды, вот оттуда со стороны леса и приходили зимой волки и тащили у людей последнее.
Вскоре стали приходить похоронки. Отец погиб под Ленинградом, там много наших односельчан полегло в первый год войны. Надеялись, что сын Николай вернется, он был разведчиком, но и на него пришла похоронка, погиб на Курской дуге. Все. Ждать больше некого, а жить надо, и жили, как и многие другие. Не вернулись с войны, погибли Гаврилин В., Богомолов Иван, Артамоновы Петр и Степан, Киселев Иван, Гореловы Максим и Николай.
Сама Матрена Максимовна двадцать лет прожила на этой улице, пока не вышла замуж. Вспоминая о тех временах, она качает головой, тяжела была жизнь, и тут же говорит, что тогда всем тяжело жилось. Девчонкой еще работала в колхозе на полях, потом прачкой в больнице, три года стирала руками больничное белье, халаты, затем работала поваром. Тогда повара сами носили воду на коромыслах из-под Моховки, а для мытья посуды брали воду из озерца, что было напротив больницы, в низинке. Три коровы доили утром и вечером, чтобы варить пищу, кроме этого выращивали, отпаивали телят от этих коров. Были и свиньи. В больничном хозяйстве имелись и кони, поэтому летом ездили на покос, сено для них готовили, а так же каждый год заготавливали дрова для больницы, а больница была большая, это сколько дров надо было запасти на зиму! Поваром проработала недолго, уговорили пойти кладовщиком и до самой пенсии так и работала на складе. Тяжело было, склад не отапливался, света не было, зимой отпускать продукты было холодно. Кладовщик еще занимался доставкой продуктов, хлеба, овощей. Возила на коне и пешком на себе, бывало, носила хлеб. По двенадцать бочек капусты затаривали, по тридцать центнеров картошки закупали и других овощей. С мужем Александром они вырастили двух дочерей, обе живут в Ельцовке и обе – педагоги. Несколько лет назад мужа не стало, и Матрена Максимовна переехала к младшей дочери Татьяне, где и живет сейчас, радуясь внукам и правнукам. Здоровье, правда, подводит, частенько приходится пролечиваться в стационаре нашей больницы.
Фото 2. Володина (Горелова) Матрена Максимовна с дочерьми Любовью и Татьяной.
За Гореловыми жили старики Бурлаковы Петр и Елизавета, позже в нем жил их сын Дмитрий с семьей, а рядом (на месте Васильевых, сейчас Рудель) жила учительница Кира Николаевна со своей матерью. Через улицу от них, на самом углу, стоял домик Холманских Степана и Ефросиньи, они были бездетные, домик этот они купили у Ширяевых Алексея и Анны.
Сразу за ними жили Феоктистовы. Дом Феоктистовых стоит до сих пор, хотя был построен в 20-х годах. Большая семья Феоктистова Алексея Марковича 1877 г.р. приехала в Ельцовку еще до революции из Донецкой области. Унего было семеро детей Александра (жила в Ельцовке), Клавдия (уехала на жительство во Фрунзе), Елизавета (уехала на жительство в Грозный), Николай (погиб под Ленинградом), Анна (жила в Ельцовке), Алексей (жил в Ельцовке) и Евдокия ( уехала на жительство в Грозный). А сначала все жили на квартире, когда дочери вышли замуж, а сыновья подросли, начали строить дом на Ульяновской. Сам хозяин был на все руки мастер, старожилы говорят, что и печки железные делал, и крыши железом крыл. Крыши старой школы, больницы, райисполкома - все его рук дело. Сына своего Алексея (1907г.р.) всему научил, поэтому, как образовался колхоз «Чапаев», его выбрали председателем этого колхоза. Дом построили небольшой, две комнатки, тогда в основном такие и строили. Алексей женился, пошли дети, но один за другим умирали, из семерых детей Алексея Алексеевича осталось только двое: дочь Раида 1941 г.р. и сын Николай 1949 г.р. Как вспоминает дочь Раиса (так ее все зовут), в войну и после войны дом обветшал, не было сенок, ограды. Сыновья были на фронте, старший Николай погиб, а Алексей вернулся. В 1945 году отца его, Алексея Марковича, не стало, мать его, Пелагею, дочери увезли с собой на Кавказ.
Фото 3. Феоктистов Алексей Алексеевич с семьей
Вернувшегося домой бравого фронтовика, человека мастерового, хваткого, работящего с нетерпением ждали в колхозе, где он доблестно трудился до 1961 года, руководил хозяйством. В 1954 году произошло слияние колхозов «Чапаев», «Челюскинцев», «Прожектор» и других из Дегтяревки, Пилы, Гробницы, Быстрого ключа. Все объединились в один колхоз имени Мичурина. Хозяйство стало большое. Посевные площади увеличились. Для хлеборобов были построены «кульстаны», где они отдыхали, там их кормили повара. Хлеб для колхозников пекли женщины. Феоктистова Лукерья выпекала хлеба для бригад по две печи в день. Контора находилась на улице Садовой, сейчас там стоит двухэтажный дом, рядом со школой. Бухгалтером в то время был Д.Д.Федосеев, счетоводом - С.И. Седых, бригадиры – В.И. Богомолов, Кочкин И.И. Позже, в 1961 году, когда образовался совхоз «Ельцовский», контору построили у складов на Ульяновской.
Председатель колхоза Феоктистов Алексей Алексеевич с утра до позднего вечера мотался по полям, бригадам, фермам, сначала на мотоцикле с люлькой, а уже позже выделили полуторку, шофером был Сапаров Иван. Хозяйство, развивалось, появились птицеферма, свиноферма, росли посевные площади. А в 1954 году началось освоение целинных земель, в колхоз приехали молодые, работящие парни, среди них Кашин Н.А., Галин А.Х., Шайдулин Н. и многие другие, в колхоз добавилась техника и закипела работа.
Урожаи 1956-1957 годов были такие, что вся площадь на месте складов была засыпана горами овса, пшеницы, ржи. Умели тогда, и руководить, и работать от души, вкладывая все свои силы и возможности. Говорят, что овес снимали по 30 центнеров с гектара, а рожь - по 35 центнеров. В 60-е годы, при руководстве Феоктистова, колхоз имени Мичурина стал миллионером, выполнив план сдачи государству зерна на 196 %. Сам председатель был награжден орденом Ленина – это была очень высокая награда. Тогда колхоз закупил новую технику, смог выделить средства на строительство школы ( потом УКК). Колхозники побаивались Алексеича, так его звали, за его крутой нрав, но и уважали, за то, что себе поблажки не давал, не отсиживался в кабинетах, не тащил себе в дом добра всякого, а жил, как все колхозники.
Вот как вспоминает о Феоктистове А. А. бывший директор совхоза «Ельцовский» Затлер Аркадий Францевич: «Про управляющего Ельцовским отделением, а до этого председателя колхоза Феоктистова А.А. вообще ходили легенды. И вот, когда ему исполнилось 60 лет, на торжественных проводах, по случаю выхода на пенсию, мы показали кинофильм «Председатель», так народ потом говорил: «Да это же чисто наш Алексей Алексеевич!» Вот такой человек жил в ХХ веке на улице Ульяновской в деревянном домишке без сенок и забора – только канавы вокруг, чтоб скотина не зашла в огород. А не до себя было, когда государство такие задачи по развитию и поставкам ставило. Домом, семьей некогда было заниматься, и только в 1959 году хозяин занялся благоустройством: дом обложили кирпичом, привезенным из г. Бийска, добавили комнату, сделали сени, крыльцо, обновили хозяйственные постройки, изгородь. Самому ему, конечно, некогда было, дом обновляли рабочие из Бийска, а все постройки жена ему помогала делать. Дочь вспоминает, что за орден отцу доплачивали к зарплате 40 рублей, тогда это были большие деньги. К тому времени у него уже был сад, вокруг дома подрастали яблони, груши, сливы, вишни, крыжовник, смородина, земляника. Этим он любил заниматься и выкраивал на это время. В 1961 году образовался совхоз «Ельцовский» - это было большое хозяйство, директором совхоза назначили Бородина А.Е., а Алексей Алексеевич стал управляющим Мичуринского отделения совхоза, потом, уже на пенсии, он работал зав. складом, мельником и закончил трудовую деятельность в 76 лет.
Фото 4. Дом Феоктистовых
Несмотря на все трудности жизни, Алексей Алексеевич дожил до 80 лет, пережил свою жену, его не стало в 1987 году. В его доме жили другие люди, но теперь он стоит на пригорочке одиноко, уже никому не нужный, но еще не потерял своего вида, только крыша обветшалая, покосившийся забор, да бурьян и запустение вокруг придают ему печальный вид. Так и напрашиваются строчки одного стихотворения: «Домишко дюжит лишь молитвой. И редко кто зайдет сюда. За покосившейся калиткой давно поблекшая звезда...» Дома, как и люди, тоже доживают свой век и умирают, если за ними не ухаживают в старости.
Сын Алексея Алексеевича – Николай продолжает дело своего отца, вместе со своим сыном работает на земле, имеет 500 гектаров посевных площадей и 100 гектаров сенокосных угодий на Черемшанских полях.
Вернемся к улице, рядом с Феоктистовыми жили тогда, и довольно долго, Артамоновы. Артамонов Константин Иванович был фельдшером, жена его была домохозяйкой, у них было три дочери, две из них тоже работали в больнице, Шура была акушеркой, Мария – санитаркой, старшая Татьяна уехала из села . У них был большой дом и хозяйство. Их тогда все знали в Ельцовке и часто обращались за помощью. Сам фельдшер был, как говорится, широкого профиля, мог и зуб выдернуть, и рану залечить, и многое другое.
Далее жили Чернышовы, затем Катасонова бабушка, которая в то время жила одна в доме, дети уже были взрослые. Запомнилась она тем, что держала много коз, и еще рядом с ней был колодец, очень глубокий, вся улица брала воду для питья в этом колодце. За ней жили Лосевы, затем Зеленцовы и на месте Хромовых жили Гаврилины Алексей и Евгения с детьми Катериной, Полиной, Анной, Григорием. У них был большой дом без ограды, как и у всех в то время. В одной половине жили они, в другой – контора колхоза «Прожектор». М.М. Володина (Горелова) помнит, что они для колхоза коптили конскую колбасу. За ними в 40-е годы находилась землянка, где жили одно время Архиповы, а уже в 50-е годы там были склады колхоза имени Мичурина.
По другой стороне улицы тогда, в 30 – 40-е годы, стояли на месте бывшего детсада склады колхоза «Прожектор» и на месте старого дома Савинцевых стоял домик Кузнецовых. Николай Кузнецов работал механиком и, как я уже упоминала, в войну имел бронь, у них с женой было пятеро детей Константин, Зинаида, Василий, Анна, и Мария.
Несмотря на трудности тех лет, люди жили дружно, помогали друг другу как могли. Молодежь собиралась летом на Колокольчике, зимой – у кого-нибудь дома, часто у Гореловых. Матрена Максимовна вспоминает, как Савинов Александр и Бурлаков Василий хорошо пели, гармонистами были Горелов Петр и Добрынин Сергей. Плясали товарочку, пели частушки, песни. Молодость свое брала.
Вот так выглядела улица Ульяновская и ее жители в первой половине ХХ века. Невольно возникает вопрос, стоило ли преодолевать трудности далекого пути, ехать за тысячи километров, чтобы здесь испытать все то, о чем поведали старожилы этой улицы. Но тогда все ехали, с надеждой получить землю и работать на ней до седьмого пота, не зная ни выходных, ни отпусков, но зато работать на себя и для себя. И работали, да еще как, дрались за землю, есть у нас недалеко от здания заправки, внизу, где пасли коров, Драчливый лог (неофициальное название), так вот, как рассказывали мне старожилы Ельцовки, там мужики раньше дрались, не поделив землю, для покосов. Как теперь нам не хватает таких мужиков-крестьян! Посмотрели бы они, сколько этой земли сейчас заброшено и никому не нужно. Не стало крестьян на селе, а ведь крестьянин – кормилец! Все это знают и ничего не предпринимают, взять хотя бы наш район.
Комментариев нет:
Отправить комментарий